Инга Питерс. В ПОИСКАХ РУКИ И СЕКСА. (или мои нью-йоркские связи)

ГЛАВА 62

Вечером в пятницу Стив и Ричард остались с нами в зале у “три карты покер”. На следующий день я поняла, что это был поступок, заслуживающий уважения. Они обычно играли в отдельной VIP Room, где ставки начинались с $500. В наших скромных условиях, мы с Питером играли при минимальной ставке в 15 долларов.

- Все эти Blackjack, Craps, Roulette, Baccarat, Slot Machines не сегодня, - уверял Стив, направляясь к месту, где выигрыш 1:40 являлся бы венцом желаний. – “Three Card Poker” прост и надежен. Доверьтесь мастеру.

По совету подруги, я поставила барьер своему максимальному проигрышу. “Итз вэри импотант, - предупреждала Динга, - вовремя остановиться. Стив и Ричард берут в долг у казино – marker. Им принесут фишек на три-пять тысяч, поскольку они с кэшем здесь вообще не бывают. А потом списывают marker с таксов. Ты этой схемы не имеешь, - поясняла подруга, - поэтому как бы ты ни выигрывала, ю луз виз казИно по любому. Фигер аут, вот эмаунт оф мани ты можешь здесь оставить, и выше не прыгай”.

Думать мне особенно не пришлось. Триста зеленых спустить в казино обидно, но не смертельно. В конце концов, полторы моих рабочих недели стоят двух беззаботных дней, а главное, ночей удовольствия. Тем более, что всегда есть шанс выиграть.

Итак, 300 американских долларов на плаху. Питер решил, что его допустимый предел расположен на двести долларов выше, то есть и он благоразумно прислушался к Дингиному совету. Сама же подруга уверенно пошла на тысячу, клянясь, что ни одного доллара сверх добровольно не отдаст.

Мы нашли шесть мест за круглым столом без труда. Большинство посетителей прилежно трудились у “одноруких бандитов” в надежде сорвать банк “тремя семерками”, или же гадали у рулетки на “красное-черное”, “чет-нечет” и прочее. За столиками “три карты покер” народу было немного.

Едва мы сели, проворные официантки в юбках-бикини тут же подоспели с заказами. Если в ресторане мы не платили за обед (Стив по барски оставил только чаевые), то в игральном зале платить не надо, даже если ты не VIP. Здесь пролетарии всех стран соединяются в едином порыве-заказе на джин-и-тоник с маргаритами, или просто водку (в случае моих бывших соотечественников) straight up, то есть как учили – без льда, неразбавленная водяра. Хоть залейся, лишь бы смог донести фишку к многоцветной стопке.

За столом по-соседству оказались несколько русских пар, явно выпутавшихся из кризиса среднего возраста. Судя по залысинам кавалеров, они прошли нелегкий путь в иммиграции и теперь могли с дорогой душой, по сложившейся брайтоновской традиции, расписаться черной икрой на красной: “Жизнь удалась!”

Их дамам ни в чем расписываться было не нужно, поскольку стиль “все от Версаче” не нуждался в текстовых добавках. Одна из них, шикарно накрашенная и пышногубая обращалась к пышногубой и пышногрудой крашеной блондинке: “Так ты дАла ему типы?” - видимо, обсуждая какую-то предыдущую ситуацию, на что получила от товарки весомый ответ: “Да дАла, дАла! Как ты можешь думать?” – «Я пОняла», - отвечала собеседница. После чего их диалог плавно потек в каком-то уже совершенно невообразимом для меня направлении.

Один из кавалеров, говоривший с тяжелым акцентом по-английски, при каждой раздаче карт от дилера приговаривал: “Но ас, но пэар”, - что означало, как перевела мне Динга, “ни туза, ни пары” (no ace, no pair). То есть, пусть дилер не сдаст себе ни туза, ни пары – при этом из четырех слов заклинания только одно произносилось грамматически правильно.

“Наши” дамы чувствовали себя вольготно, официантки едва успевали отскакивать от них с новыми заказами. Партнеры, как и положено джентельменам, ставили за дам ставки, не уставая беседовать “по-английски” со всеми остальными участниками застолья. Примерно, в полчаса они выяснили, кто откуда приехал и кого как зовут. То есть, благодаря им атмосфера за столом возникла самая дружеская и по-доброму купеческая.

ГЛАВА 63

Стиву и Ричарду принесли некоторое количество черных жетонов и несколько сиреневых. Кэрол обошлась только черными. В ее стопке я ненавязчиво насчитала двадцать жетонов, то есть начала она игру с двух тысяч. Судя по цветовой гамме и количеству фишек, Стив с Ричардом стартовали с пяти тысяч каждый. (Между прочим, когда мы с Питером отвалили от стола ранним утром, у Стива среди разноцветья фишек я увидела несколько “тысячных” оранжевых, то бишь дела его шли неплохо.)

Питер и обе Динги скромно набрали красных и зеленых фишек, тем самым не особо отличаясь от «русских» соседей. Крупье раздал карты. У Роберта выпало три короля, что сразу умножило его персональный банк в тридцать раз. Все остальные проиграли, после чего обе “пышнотелых” заказали по двойному “Мартини”. Я решила больше не проигрывать и попросила принести двойной “Космополитен”. После чего на очередной раздаче мне пришли три девятки, что сильно повысило мой интерес к карточной игре.

Всего описывать не буду, поскольку игра – это взлеты и падения, чем она, как известно, моделирует свое следствие – жизнь. И пусть кто-нибудь попробует доказать, что жизнь возникла не вследствие заигравшихся стихий.

К пяти утра, с шутками-прибаутками, с пополнениями за столом (особо проиграли трое путешественников из Коннектикута, заявившиеся к полуночи – мамаша, папуля и крупная рыжебородая дочь) и наполнением тел разнообразным алкоголем, я добавила к тремстам заленых еще четыреста, Питер остался с сотней, а Динга проигрывала почти все. Я решила вернуться в номер, то есть остановиться на достигнутом, оставив Стива, Роберта с Кэрол и подругу доигрывать хоть до посинения.

Мы с Питером тихо удалились, как два конкретных англичанина. Я была в том состоянии, когда, чтобы пройти в туалет, уже необходим сопровождающий – с твердой рукой и при памяти, то есть еще в состоянии припомнить, куда же мы по моей нужде с ним направляемся.

Удивительно, но трезвенник Питер тоже набрался не на шутку. Мы оба помнили, что наш номер находится на двадцать втором этаже, и нам ничто не помешало добрести до лифта. Внутри лифта Питер мне сообщил, мол, наконец-то мы вдвоем. И неплохо было бы начать прямо в лифте. Я успела ответить не столько словом, сколько делом, но мы не учли, что лифт скоростной: едва губы слились в поцелуе, двадцать второй сообщил о себе раскрывшейся дверью.

И мы оказались в ловушке. В коридоре, сквозь анфиладу из однообразных дверей нам предстояло добраться до своего номера, при условии, если порядковый номер нам был бы известен. То, что этаж двадцать второй – ни у меня, ни у Питера сомнений не вызывало. Оставалось только вспомнить, где наша комната, а где “немцев”. То есть, понятная оппозиция: - “где наши, а где немцы” - пока в нашу пользу не решалась.

Самый простой путь – номер на бирке от ключа, оказался тупиковым. На ключе, то есть пластиковой карточке, не было никаких надписей, кроме названия отеля.

- Думаешь, это Hilton? – дурачась, поинтересовался у меня Питер.

- Должен быть Hilton, - надеясь, что все обойдется, подыграла я любовнику.

Мы начали открывать все двери подряд. Со стороны это, должно быть, выглядело странно: двое, сопя и чертыхаясь, с нескольких попыток всовывают, наконец, карточку в узкую щель, дверь не открывается, после чего парочка переходит к соседней двери. А затем – к следующей.

Поверьте: еще грамм по сто на каждого, и мы ломились бы в номера, не разбираясь, где кто лежит. Причины на то были весомые. Прежде всего, очень хотелось упасть в кровать. И, в добавок, было уже почти все равно, в чью кровать падение совершить.

По-моему, с седьмой или восьмой попытки дверь, наконец, распахнулась, и мы нашли искомое место для неги и любви в предрассветном шестом часу утра.