Инга Питерс. В ПОИСКАХ РУКИ И СЕКСА. (или мои нью-йоркские связи)

ГЛАВА 78

Сергей повстречался с Викой уже на русском подписном радио, где она работала оператором за радиопультом. За несколько лет до Викиного приезда, в русской общине открылось телевидение и радио. По подписке можно было установить на крыше тарелку-антену – и смотреть местные и российские телепрограммы, а купив специальный приемник, слушать радиопередачи. Вечером на радио осуществлялись переводы американских ток-шоу и телесериалов: включаешь определенный американский канал, выключаешь в телевизоре звук, и при работающем радиоприемнике смотришь фильм с переводом на русский язык.

Для большинства иммигрантов и пожилых людей, вроде нашей тетушки, такое решение проблемы овладения английским оказалось просто спасением. Вроде, как никуда и не уезжали: в магазинах и на крупных авеню Брайтона говорят по-русски, приходишь домой – по ТВ и на радио все тот же привычный язык.

Бог меня не уберег и в Ромином «ванбэдруме» с утра до вечера работал приемник подписного радио. А в Роминой машине мы слушали радиопрограммы в открытом эфире на волне 930 АМ. Это радио называлось «Народная волна» и было ориентировано на тех, кто за рулем. То есть, было много музыки, токшоу, новостей, Сени Баклана (о знакомстве с ним расскажу позже).

Рассчитанное на бабушек, подписное радио называлось «Надежда». Днем радиопередачи вели иммигранты, в большей или в меньшей степени профессионалы. Они заполняли эфир беседами, литературно-художественным чтением, политическими откровениями. Встречами с врачами, психологами и адвокатами. Из рекламодателей массово выделялись доктора, туристические агенства и ясновидящие с гадалками.

Текст реклам неизменно вызывал недовольство у всех слоев иммиграции. Пенсионеров засилье рекламы раздражало; грамотные иммигранты не без содрогания выслушивали исковерканый русский язык и чудовищные рекламные сюжеты. Молодежи это радио было до лампочки. Как-то в гостях у тетушки я, терпеливо внимая рекламе уролога в десятый, наверное, раз за вечер, предложила свой простой вариант: «Уролог Х. предлагает свои услуги – я вас всех урою! Звоните по телефону …» Мне показалось, звучит привлекательно, четко и по делу. Ни тетушка, ни Рома мой юмор не оценили.

Вика по-утрам читала на радио хорошо поставленным голосом прогноз погоды и программу передач, а днем записывала с коллегами по актерскому цеху театральные радиопостановки. Впоследствие они выходили в эфир в ностальгирующей программе «Театр у микрофона».

На одной из таких записей Вика познакомилась с Сергеем, прибывшим в Америку из театральной Москвы с антрепризой, в постановке какой-то современной пьесы на троих актеров. В Нью-Йорке он появился на несколько лет позже Вики. Как и она, Сергей задержался в иммиграции на годы, решив в Москву не возвращаться. Перспектив в те исторические времена не было никаких: российские кино и театр загнивали на корню.

С распадом советской державы из всех искусств для россиян важнейшим являлось умение делать бабки и устранять конкурентов вкупе с партнерами. Шекспир с Чеховым были новым русским непонятны по причине слабого владения алфавитом.

ГЛАВА 79

Сергей смотрелся вальяжным, выше среднего роста. Окончил Щукинское училище. Он беседовал, образцово-показательно артикулируя по слогам, что выдавало в нем мастера-чтеца. Носил круглые джон-ленноновские очки. Светлые волосы не отличались либеральной длиной и аккуратно прерывались там, где начинался воротничок рубашки. Линялые джинсы заканчивались бахромой.

Создавалось ложное впечатление, будто в течение года Сергей носил все ту же пару туфель, видимо, не признавая зимних теплых ботинок.

Сергей был тих, пока не выпьет, и молчалив, пока не начинал спорить. Спорить он был готов всегда и с кем угодно, заводясь с полоборота.

Насколько я поняла из Викиного сбивчивого рассказа, актеров с несостоявшейся карьерой в иммиграции было немало, но редким экземплярам удавалось продолжать заниматься, собственно, делом. Если считать, что служба на радио все-таки ближе к актерскому мастерству, чем программирование, место рекламного агента, а то и грузчика с аккордной оплатой, то можно сказать, что у Вики и Сергея профессиональная судьба сложилась.

Вике выпускник Щуки показался интересным мужским экземпляром. Сергей перебрался из бруклинской квартиры своего дальнего приятеля, у которого временно снимал койку, к Вике в нью-джерсийский Фэйр Лоун на третий день после их знакомства. Первые два они провели в объятиях на той же, Викиной, кровати, которая теперь стала супружеской.

Со временем Вика перестала стесняться носить очки и актеры стали удивительно друг на друга похожи.

Ни у Вики, ни у Сергея не было никаких шансов получить американское гражданство, если не считать вариант «фиктивного» брака на стороне.

Поскольку чтец на радио уже был (он захватил обширное литературное поле от Пушкина до Пастернака, читая в телекамеру гораздо художественней, чем в былые времена гастрольного «чеса» по районным филармониям), то Вика смогла устроить своего нового приятеля на должность новостника.

Сергей записывал последние новости заранее, считывая их с русского интернета. А уже в записи новостная программа шла в эфир несколько раз в день. К своей новой работе Сергей относился серьезно: любой сбой – неправильное ударение, скороговорка, ошибка в произношении, проглатывание звука – искоренялись самым жестким образом. На пятистрочную новость уходило, порой, до десяти минут подготовки.

Зато ответственный подход к делу воздался сторицей. Пожилые радиослушатели души в Сергее не чаяли, вспоминая дикторов Левитана и Кириллова. Московский акцент Сергея вызывал в иммигрантах-провинциалах ностальгию по передачам Центрального телевидения и программе «Время». Москвичи же и питерцы с удовлетворением отмечали: слава богу, появился на радио достойный профессиональный диктор, «с нормальным русским языком».

В иммиграцию прибывали на протяжении последних лет тридцати представители, по большей части, имперских окраин, поэтому фрикативное «г» не было в эфире редкостью. Людей столичных и бывших преподавателей русской литературы и языка это удручало.