Инга Питерс. В ПОИСКАХ РУКИ И СЕКСА. (или мои нью-йоркские связи)

ГЛАВА 93

Единомышленника по такому неспешному взгляду на жизнь я нашла среди Юриных друзей. Конечно, я была не столь расслабленных взглядов и пыталась, все-таки, как-то действовать в поисках руки и секса, в поисках статуса и стабильности. Однако, когда Юра познакомил меня со своим приятелем Гариком, я поняла, что есть еще нормальные люди в наших селениях.

Юра продавал Гарику марихуану по-дружески, то есть почти за бесценок. Нередко предлагал пакетик задаром. Если дело происходило в цветочной лавке, они сразу забивали косяк и уходили раскурить его за угол. Возвращались с плавающими вдоль ушей улыбками. Им было хорошо. При одном взгляде на эту пару никто уже в том не сомневался.

Гарик приехал в начале 1990-х из Киева по гостевой визе, беспечно остался в США, плюя на иммиграционное законодательство, и годами жил в служебной подсобке знакомого русского супера в одном из многоэтажных домов, что на углу авеню Р и Кингз Хайвей. Из Бруклина он выезжал, практически, ежедневно. Ходил по Манхэттену, открывая для себя массу исторических и распивочных мест. Изучал биографию Нью-Йорка, интересовался его архитектурой и насыщался вольными настроениями Большого Яблока.

Любимым напитком Гарик считал настоенный бельгийскими монахами на полутора сотне трав 55-градусный «Шартрез». Юра заранее покупал бутылку недешевого алкоголя к приходу Гарика, и после удачно раскуренного джойнта, они дегустировали зеленовато-маслянистый сладчайший напиток, величая шедевр монастырских мастеров «божественной амброзией». Мне, естественно, тоже перепадало – под конфеты, апельсины и дружеский треп.

В первый же день знакомства, Гарик рассказал о себе все. Никогда не был, в свои 42 года, женат. В Киеве осталась любимая мама, а старший брат работает режиссером на студии научно-популярных фильмов. Сам же Гарик, художник и мультипликатор, в свое время принимал участие в создании классного «Капитана Врунгеля». Непритязателен. Характер далек от нордического, в пьянках был замечен неоднократно. Несколько косяков в день – обязательная норма. Уравновешенный человек, в том смысле, что живет по хрестоматийному принципу «с утра не выкурил – день пропал».

В духе национальных героев Ямайки – закосиченных растафари и закосяченного рэгги имени Боба Марли, Гарик рисовал картины, настоенные на свете, охре, пурпуре и ультрамарине. Их карнавальные сюжеты радовали бьющей за раму холста энергией, а персонажи делились на угловатых, чиновничьего вида гуманоидов - и странных животных по-соседству, в духе Уолта Диснея и Иеронима Босха одновременно.

Чаще всего гуманоиды, заплетясь в нескончаемые очереди, распадались на отдельные образы кукольных аппаратчиков в шляпах и с портфелями, а животные-бестии на заднем плане их безразлично заглатывали, задавливали, надкусывали, что вызывало в памяти, как вы сами понимаете, более Босха, нежели Диснея. При этом не оставалось ощущения, что кишечно-полостные и челюстно-ящерные поступают так со зла.

Гарик играл с жизнью легко и непринужденно, ни о чем не прося взамен; так же играючи и веселясь перемещались, спотыкались, пялились в зрителя действующие лица его пестрых картин. Впечатление детскости, мультяшного наива и беззаботного легкого идиотизма не покидало.

Этот сам себя развлекавший художник стал моим близким другом. В трудную минуту у него находился подходящий анекдот, а рассказами об истории ньюйоркских таверн времен голландцев и англичан, или о легендарной пивной «МакСорли» в Ист Вилледже Гарик мог заболтать любого.

Он, действительно, ничего ни от кого не хотел и не давил своим присутствием. Как-то я возмутилась категорическим игнорированием с его стороны моей сексуальности, посчитав Гарика импотентом. Оказалось, вовсе нет: в конце концов, Гарик нашел супругу Свету. Заторможенную и малословную, как две бутылки «Шартреза». Она, практически, не пила, никогда не курила, но не мешала Гарику получать от жизни удовольствия. Впоследствие, они завели себе чудного малыша. По-моему, такого же пофигиста, как и его родители.

ГЛАВА 94

У Гарика было бесценное качество: он всегда говорил людям хорошее. Дарил комплименты, улыбался, был предусмотрителен и мягок, не желая никого обидеть. Всякую серьезную тему предпочитал превратить в легкий треп, сдабривая джойнт шуткой. Его истории надо было записывать на видео: руки носились голубями в воздухе, плотный марихуанный дым отлетал от губ, после чего следовал характерный приступ кашля, глаза слезились и джойнт переходил к соседу.

Вот история, рассказанная Гариком 5 июля, на следующий день после ежегодного, любимого ньюйоркцами праздничного получасового салюта в День Независимости.

- У Юры трава - мама рОдная! Такая трава - ты не представляешь!!! Значит, подъехал Юрик вчера ко мне домой. Вечером. Мы немножечко отведали «Шартреза», потом еще отведали. Закусочка там всякая... Ну, и забили косячок, - рассказывал Гарик, отмеряя руками косяк длиной сантиметров в десять. – Трава пахучая, сочная, свежая. Забили, значит, и поехали в Манхэттен. Вот... Оставили машину где-то на Ист-сайде и пошли в сторону ФЭ-ДИ-АР. Народу вокруг море. Значит, беру я косячок, затягиваюсь – и – боже ж мой, что делается! Ты себе не представляешь, что делается: сразу все небо вокруг в звездах! Вспышки, цветные шары, молнии всякие, косяки направо-налево! Это такая трава, я такой не видел! Не поверишь: отовсюду ба-бах, шарах, все вокруг блестит, светится, грохочет... Так меня с полчаса тащило. Ты себе не представляешь, какая у Юры классная трава.

Юра сидел рядом, впитывал сей дивный рассказ не столько о вчерашнем фейерверке у берега Ист Ривер, сколько о восхитительной траве, и его распирало от удовольствия.

ГЛАВА 95

Где-то я прочитала, что китайцы вместо «здравствуй!», говорят: «Ты поел?». То есть, у каждого свои заботы и кого что беспокоит, тот то и чешет. Две темы в те дни казались мне неразрешимыми: статус и профессия. Поскольку статуса у меня не было, то о нормальной работе нечего было и мечтать. С другой стороны, кем бы я могла устроиться? Мои хореографические таланты могли пригодиться, разве что, для танцпола на дискотеке. Полученный же в Питере дизайнерский опыт в местных условиях был недостаточным. Как сказал по-простому Рома, обсуждая со мной дизайнерские перспективы: «С «фотошопом» тут до жопы!».

И он был прав. Кроме того, график-дизайнеры в Нью-Йорк съезжались со всего мира, поскольку здесь находились книжные, газетные, журнальные издательства и все ведущие дома мод, но платили им немного. Тем, кто уже пробился, хватало на хлеб с белужьей икрой, зато остальные, которых было до отмеченного Ромой места, в том месте и находились.

Что касается статуса, то Динга фонтанировала идеями - в виде мигом готовых к половой активности женихов. Каждый из них рисовал молочные реки с шоколадными берегами, предлагая для начала потрахаться во Флориде, или в ближайшем мотеле. Это у кого насколько хватало фантазии. Единственный вариант в ином направлении был предложен подругой почти сразу после нашего знакомства, но жизнь внесла свои коррективы.

«Ежегодная лотерея на грин-карту – лучший выход», - сказала Динга. Несколько лет назад ее знакомая из города-героя Киева заполнила полтора десятка официальных форм, меняя в своем имени-фамилии или в адресе (естественно, в названии улицы, чтобы ответ INS дошел по почте) каждый раз какую-то букву. Дважды заполнять форму одному человеку было нельзя, а с несущественными ошибками формы были посланы как бы от разных людей. По-крайней мере, так их воспринимал компьютер. Теоретически, вероятность победы возрастала в точном соотношении с количеством подаваемых копий.

В результате, какой-то вариант выиграл, а уже в окончательной заявке подруга все вписала правильно, сетуя на случайно закравшуюся ошибку при подаче на лотерею. «И живет сейчас в Лонг-Айленде без проблем», - заявила Динга с таким восторгом, с каким даже Архимед, думаю, не кричал «Эврика!», вылезая из ванной.

Идея с лотерей на грин-карту напрашивалась сама собой, но никуда не годилась. Играть в нее можно было, лишь находясь за пределами США. Живешь в Киеве – посылай форму исключительно из Киева. Короче, для этого мне надо было бы возвратиться в родной Питер. Однако, здесь поджидала другая проблема, еще более нерешаемая: граждане России, в отличие от Украины эпохи Леонида Кучмы, участия в лотерее принимать не могли. Мол, современная путинская Россия вполне демократическая страна, союзница США в борьбе с мировым терроризмом и прочие бла-бла-бла. Так что гражданам такой классной, свободной, прогрессивной страны приезжать на ПМЖ в Америку нечего. Им оставалось наслаждаться демократией в райских условиях Уральского хребта и Средне-Русской возвышенности. И точка.