И ты, Капернаум...

Мощно немецкая нога вырастает вперед от колена и отходит гидравлически к моему лицу. В воде за ней остается пенный след. Подозреваю, что смерть моя тут она, только часть мига для жизни осталась. Так, кое-что припомнить.
"Хья!" - кричит Рихард вызывающе, но ничего, кроме Веры и родной заводской бригады память не оставляет.
"Хья-хья!" - растет на глазах, приближается Рихардова нога и победно рыдают его зрачки.
Совсем неминуема погибель, навязался ты на мою голову! Рихард падает на меня, выбрасывает медленно, как при рапидной съемке, убийственную ногу, - только я делаю шаг в коридор, робкий совсем шажок, и перед самой пяткой срочно захлопываю толстую дверь.
Нога Рихарда насквозь пробивает коридор, дергается прощально у противоположной стенки, а сам отчаянный немец зависает внутри каюты неживой и по дверному полотну растекается из глубины штанов еще теплая Рихардовая яичница. Я и не помню, чтоб слышал когда такие предсмертные вопли.
"Бежим, Мария", - тороплюсь в каюту, беру Марию за руку. В коридоре слышны крики воинственной братии. Мы выскакиваем из каюты в том мгновении, когда рыжий Ганс с пикинерами-лучниками совсем подбегают близко. "Туда," - показывает рукой Мария и, разбрасывая низкорослых пикинеров и злобных лучников, мы плывем вдоль коридора. Напамять я отбираю у агрессивного Ганса его нижнюю челюсть.
По крутым трапам Мария и я исчезаем куда-то в сторону, спускаемся, не замечая ссадин и тычков. Мы оставляем за собой горы трупов, спускаемся вновь - и падаем в тишину истово. Мария отпирает дверь, запирает изнутри на массивный засов. Мы замираем в полусвете немого трюма.
- Что все это? - я тут же забыл о погоне. К глазам медленно выплывает матовый, изогнутый радугой над полом полусвет.
- Сокровищница Нибелунгов, - отвечает Мария тихо. - Трюмы корабля полны сокровищ.
Золотой песок под ногами притягивал розовые лучи из немотной тьмы и свет рассыпался по вертикали, не досягая стен. Облако матового сияния зависло над кладом Нибелунгов. По краям его царил плотный мертвенный мрак.
- Вот это богатств, - я стоял, завороженный, не веря в то, что вижу. Гора монет, украшений из драгоценных камней и металлов, слоновой кости и янтаря, нитей жемчуга и коралловых бутонов завершались в центре трюма огромных размеров сундуком. На нем покоился ослепительно-снежный Бальмунг - меч Нибелунга.
- Шапка-невидимка карлика Альбериха, - показала Мария на пурпурную шапочку, украшенную драгоценными камнями. - Такое вот несметство.
Я бродил по золотистому полю, перебирал золотые и серебряные монеты, как пахарь перебирает серебрянные и золотые зерна. Я роскошествовал, взглядом и руками ощупывая все то, что столько раз грезилось в детских снах и сумбурных юношеских фантазиях, прорастающих в липкие предутренние поллюции.
Вот это да! Я сам себе завидовал. Мария что-то произносила о Зигфриде и Кримхильде, о кладах на дне Рейна, о многих королях германских, а я наслаждался видеть себя внутри сказки, испытывать себя героем волшебства, пока голос Марии успокаивал и усыплял.
Снаружи раздался глухой удар. За ним еще одии. И еще. Просыпая золото сквозь пальцы, я подошел к двери. - Миша, - услыхал голос Славика. - Ахтин, ты слышишь?
- Слышу.
- За мной погоня, Миша, - хрипел Славик, - убить хотят, Миша! Открой, - стонал раненный Славик. - Впусти быстрей, Миша, ах.
- Да ты что! - я так спешно открыл засов, что не успел подумать.
Дверь распахнулась наружу в полной тишине. В проеме стоял Славик, глядел в меня пьяными глазами и, пошатываясь, отходил спиной в коридор.
- Быстрей, Славик, - закричал я, но Славик все уходил от трюма и странно отводил взгляд. Дверь отошла так широко, что закрыть ее теперь, не выйди в коридор, было уже невозможно. °Вот дьявол", - подумал я, но делать теперь нечего, нечего совершенно. Это ловушка.
Скорбящим духом я проплыл над сверкающим Бальмунгом в противоположный конец трюма и замер отвлекать на себя внимание. В суматохе, может, Мария спасется.
- Я с тобой, - сказала верная Мария.
- Нет, дорогая, - отвечал я сквозь весь трюм, - предатель ты, Славик, - кричал я, но в двери никто не появлялся, - Иуда ты последний, - никто не появлялся в двери.
- Сколько тебе, Славик, заплати...
И с ужасом увидел гигантское тело в светлом дверном проеме, пропасть с бесчисленными зубами и вертикальный акулий плавник. Увидел и мелких два глаза, безостановочно приближающихся вдоль сокровищ. Серебристая акулья туша подплывала в звенящей тишине, достигала меня из черного зыбкого фона, подсвеченная снизу золотистым облаком. На миг тигровая акула зависла в необъятном трюме, готовясь к победной атакуле.
- Мария, - только и сказал я на прощанье. И горько пожалел как так оставил в каюте подводное ружье.
Смерть моя гибко напряглась, распахнула жемчужную пасть, сузила и без того ужасающие тупые глаза беспощадного хищника, раздался оглушительный скрежет дверного замка и входная дверь шумно захлопнулась, подобно выстрелу.

- Опять отгул брали? - сказала Вера, входя в комнату и оглядывая меня со Славиком.
Вера поставила на ближний стул авоську с продуктами. Я и Славик стояли перед ней молча, оба исключительно в плавках: от меня до цветной тряпки, которая и представляла собой тигровую акулу, оставалось всего полтора шага.
- Семь часов! - хлопнул Славик себя ладонью по лбу, и срочно заодевался. - Сегодня ведь Диночку я забираю, Рая не может, - скороговорил Славик, заполняя собой ботинки. - А воспитательница ругает, когда забираю в семь, - захватил Славик куртку и с ней в руках выскочил из квартиры.
Мы с Верой расставили стулья по местам, убрали осколки разбитой вазы, положили в грязное белье занавески, которые я измочалил в драке с Рихардом ногами.
Как так не заметили со Славиком, что уже семь часов?!
- Работа есть, семья есть, - гундосила Вера, пока я собирал стол. - Так нет же: чем занимаются! Ведь все у тебя есть? - спрашивала Вера, собственно, ни о чем.
- Не все, - ответил я обиженно.
- Да, не все, - согласилась Вера. - В универсаме рубашки давали. Сорок минут простояла, а твой размер кончился. А еще шампунь давали швейцарский, так я три упаковки взяла... Что ты все маешься, Миша? - Ничего не маюсь, - продолжал я собирать стол.
- А чего вы в плавках со Славиком делали, - не нравилась мне глупая фантазия в ее голосе.
- Под водой плавали, - ответил я правдиво. - На немецкий корабль ХVП века путешествовали.
- Вот как, - странно подчеркнула Вера.
- И на тигровую акулу охотились, - как на духу выкладывая я, - оттого в плавках.
- Вот как, - расплакалась Вера. - На все у тебя время есть, а я с тобой как с мужиком уже и не помню когда! - навзрыд запричитала Вера, - и слова не скажешь доброго! Ой, мамочки, мамуленьки мои, - так заголосила Вера, что мороз по коже, - ой, как же дальше жить, - вроде как и не спрашивала Вера, так я все равно не готов был к ответу.
Здесь появляется участковый, который проверяет весь участок на самогонные аппараты. - У вас проверялось на васогон? — спрашивает участковый, а под плащом у него всякое многослойное томление. - Ой, божечки, - рыдает Вера на весь стояк.