* * *

Глаза отличников у глиняных котов.
В их позах - гроб и музыка впридачу!
Из щелки в спинах, в лунах животов
не тщитесь получить смурную сдачу.

Сидят коты, как сфинксы у гробниц,
тысячелетиями давят подоконник,
и рубль, и тугрики пред ними пали ниц,
и даже фунт нетленный в них - покойник.

Как небо августа разменным серебром,
тела их спермою серебрянной налиты,
тела их чьим-то казначеством крепко сбиты
и то, что внутрь прошло, не отдадут добром,

О, грубого изящества КИТЫ!
Гиганты вечности, копилки мирозданий!
Вы - бессловесны, вы есть суть собраний -
всех полных сочинений пустоты!

Но тот, кто за душой проносит камень
и разобьет вас белыми руками -
Он бог вам, царь вам,червь вам, господа!
И да и нет, как нет, так - да.

* * *
Это не звук сирены,
хотя рассыпаются стены
и падает штукатурка
с надтреснутого потолка.

Это не вопль Минотавра,
не крик возбужденного Мавра,
хотя встал паркет на дыбы
и морды в портретах в скосило

это мяукнул в пол-силы
кот Васька, он же - Рыжик,
он же по кличке "Пушок" -
ЕМУ СЕЙЧАС ХОРОШО.

* * *
На вокзале танцевали
в шумном зале
мухи две
над моею головой.
Диктор ныл, едва живой,
объявляя опозданья
грохотавших поездов.
Дядя сел напротив в кресло
с выраженьем на всю морду:
"Бей жидов!"
Девочка, шурша оберткой,
ела вкусные конфеты,
била куклу головой
прямо в мраморные плиты.
И доканчивал котлеты,
громко чавкая, Герой,
весь усталый и разбитый.
Но когда в вокзальном зале
мухи две затанцевали:
часто крыльями гремя,
издавая звук утробный,
будто в воздухе змея,
и нацелившись, подобно
двум питонам, на меня! -
я вскочил, схватил гранату,
сел в три танка - и взлетел,
нАчав жесткую расплату,
расщепляя шум их тел.