Инга Питерс. В ПОИСКАХ РУКИ И СЕКСА. (или мои нью-йоркские связи)

ГЛАВА 81

Где-то я прочитала, что древние римляне использовали одни и те же статуи, лишь меняя головы императорам. Торс на всех один: император умер – да здравствует император! В моей жизни происходило все до смешного наоборот. Партнеры менялись с частотой, при которой торс, будем говорить так, еще можно бы припомнить, зато головы все оказывались похожи. На одно лицо. Шанс запомниться выпадал только тем, с кем приключалось свидеться дважды.

Только не посчитайте, что «торс» в мужчине для меня самое главное. Крепкий, ладный «торсик», конечно, не помешает, но если зациклиться только на нем, то далеко не уедешь. Половозрелых, всегда готовых и активных мужчин в Америке больше, чем американских же кроликов. В барах стоит колом навязчивая активность, столькими криками и воплями обмениваются партнеры, так откровенно выпячивают свою необузданную энергию, что сомнений не возникает никаких: ночью город будет трясти от громких, бессчисленных фрикций. От лязга и скрипа кроватей, наэлектризованных диванов, ритмично выплескиваемой пены за края ванны, постукиваний о стенку, постанываний в подушку, от шлепков, столкновений тел, от плотных и потных их сплетений. Свидания, dates, случки, спаривания, секс, похоть, любовный экстаз, fuck и suck, лямур, тужур и страсть – называйте это как хотите, только в Нью-Йорке всегда есть с кем от души по@баться.

Однако у меня плохая память на лица. И только в этом дело, а не в том, что мужчина для меня запоминаем лишь в подпупковой области. Мне (с моим европейским воспитанием, азиатским чутьем на тонкость и деликантность, с моей левантийской ленностью, тантрийской раскованностью, стервозным характером и американским стремлением к courtesy, professionalism, respect – в таком порядке написано голубыми буквами на любой ньюйоркской полицейской машине) мне всегда хотелось мужчину мудрого, веселого и отважного. С горячим сердцем, холодным умом, пушистыми ресницами и длинными пальцами. Только не подумайте, что я страдаю по Кевину Костнеру или герою вестернов времен моего папы - Гойко Митичу.

Отсюда и слабая память на мужские лица, ведь основной поток проходящих сквозь женщину представителей сильного пола – откровенные слабаки, мелкие хищники, удрученные собственными проблемами самцы, с которыми и говорить-то не о чем. Понятное дело, за коктейлем в ночном баре беседа спорится, причем, взаимопонимание обнаруживается в строгой зависимости от количества совместно выпитого. Закуска имеет второстепенное значение.

Как известно, проблема возникает наутро, после непременного душа и принятия противозачаточных next morning pills, plan B. Поскольку рядом посторонний, с которым нет ни одной общей темы. И ничего родственного, судя по его утреннему юмору, не предвидится никогда. Особо раздражают попытки еще разок затащить в утреннюю постель девушку, которая только и думает, как бы побыстрее свалить отсюда. А раз интеллектом новый приятель не блещет, то ума у него не хватает быть тактичным и ненавязчивым. Так зачем помнить его анфас и профиль, форму носа, наличие ноздрей и двух ух? И нечего удивляться, если где-нибудь в будущем такой молодой человек на свое горячее приветствие получает холодный, безразличный ответ: «А разве мы знакомы?»

ГЛАВА 85

Питер оказался завзятым горнолыжником и в свои выходные периодически отправлялся куда-нибудь за три-четыре часа от Нью-Йорка. Туда, где снег, холодные залитые солнцем бугры гор и стремительный спуск самой высокой категории сложности. Один раз мы выбрались вместе в Кэтскильские горы, я набила синяки во всех возможных и невозможных местах, а наутро не могла двинуть ногой и рукой в результате накатившей на нетренированный организм крепатуры.

К тому же, пришлось долго объяснять Роме, почему я поехала с Дингой кататься на лыжах и ничего ему не сообщила. Он, мол, мог бы отпроситься с работы и поехать с нами вместе. Понятная мне ревность довела Рому до очередной истерики, так что скандал вне расписания вышел отменный.

Больше в поездках Питера я не участвовала, а поскольку горнолыжное желание ударяло ему в голову раз, примерно, в две недели, то в моей размеренной жизни появились свободные от любовника выходные дни. Их можно было заполнить в зависимости от слабости характера, воспитания, полученного в семье и школе, от жадного стремления напиться в свинью или удовлетворить очередную сексуальную потребность, что немаловажно.

Если попадало в настроение, я проводила морозный день в постели, зачитываясь тем, что находилось под рукой из чтива, навязанного мне Дингой. Романтические повести, любовные романы, интригующие истории семей со Среднего Запада в духе бразильских и аргентинских сериалов. Динга уверяла меня, что уровень английского при такой замечательной литературе поднимается со страшной силой.

От книг на русском языке, обогащенная идеей американо-саксонского просвещения, я наотрез отказалась. Робкие попытки прочитать любимую «Лолиту» по-английски, или милых сердцу Кастанеду с Эмили Дикинсон в оригинале, завершались катастрофическим провалом. Несколько страниц за несколько часов. С такими унижающими достоинство результатами оставалось надеяться лишь на непритязательный вокабуляр Jude Deveraux и ее писательниц-товарок. Я гоняла весь день чаи, сама себе подавала бутерброды с любимым твердым козьим сыром и проглатывала страницу за страницей.

Я смело выключала русское радио «Надежда» (при наличии в квартире Ромы, радио лепечет на языке Пушкина и Ленина не переставая). В комнату беззвучно входила тишина, заполняя собой пустые углы и кокетничая со скрипами входной двери да посвистыванием ветра по ту сторону оконной рамы.

Позвякиванье чашки с чаем о блюдце, неспешное перелистывание страниц. Декабрьский бесснежный ньюйоркский полдень за окном в захолустном Бенсонхерсте.

Тишина расслабляла своим вселенским покоем. Мысль о скачущем по горам Питере даже не приходила в голову, и отсутствие проблем доставляло почти половое удовлетворение. Советую: любите книгу – источник удовольствий.

Временами звонил Рома. Убежденный в моих изменах в обстановке домашнего уюта, он с подозрением интересовался, не мужской ли голос случайно услыхал в трубке. «А я влюбилась в нашего пуэрториканца супера, несмотря на всех его пятерых или восьмерых детей. И супер минут двадцать назад зашел меня погладить», - такой ответ не казался Роме примером остроумия. Он традиционно резко бросал трубку, не балуя разнообразием.

В один из таких выходных меня нежданно побеспокоил Сергей. Звонок раздался днем, то есть в то время, когда Ромы не бывает дома. Сергей сразу предупредил, что намерен исключительно поболтать, но минут через пять пригласил меня на ланч. Я поинтересовалась, приглашена ли Вика. Сергей пропустил вопрос мимо ушей, сказав, что нам вдвоем будет о чем поговорить.

У меня не было никакого желания. Бесспорно, я была счастлива, что такой неотразимый ведущий русского радио обратил на меня внимание и тратит свое драгоценное время на более, чем пустой разговор. Вот только идти на ланч, а потом отбиваться от его навязчивого интима, мне никак не хотелось. Да, и Вика была мне симпатична.

Как-то в понедельник Динга позвонила в половине одиннадцатого утра, что для нее было из ряда вон.

- Есть дело, подруга, - заинтриговала Динга с первой фразы. – Ай хэв э фрэнд оф майн, один знакомый итальянец. К нему приехал из Неаполя вэри рич пАртнер и они приглашают ту спэнд тайм тугэзэ. Вот ар ю дуин нау?