Инга Питерс. В ПОИСКАХ РУКИ И СЕКСА. (или мои нью-йоркские связи)

ГЛАВА 20

За стойкой перед холодильником что-то записывал в небольшой блокнот хозяин. На вид было ему лет тридцать пять.

- How can I help you?

- We have an appointment, - уверенно произнесла Диана.

Здесь произошел некий конфуз, который имеет смысл прокомментировать. Ради того, чтобы в дальнейшем к этой теме не возвращаться.

Хозяин, услыхав от Дианы об аппойнтменте, вдруг перешел на превосходный русский.

- Проходите, девочки, - сказал он безо всякого намека на английский. По его оценивающему взгляду можно было понять, что на работу он уже принял – и сразу нас обеих. Кстати, в дальнейшем к Юре у меня никаких претензий не было. Он оказался достойным человеком, который умеет сдерживать свою похоть в отношениях с хорошенькой подчиненной. Не всякий хозяин может этим похвастать.

Причем, вряд ли Юра так уж не хотел: подвернись соответствующая интимная ситуация, да если бы я не возражала, Юра с огромным удовольствием отметился и, я уверена, не раз. Но наш легкий флирт так и остался на дружеской ноте, за что я невероятно Юре благодарна. - Вы по объявлению в «Русской рекламе»?

Я застыла на месте. Мы ведь упорно готовились к беседе с хозяйкой-американкой. Диана утверждала, что место это мне достанется по знакомству и она, мол, в курсе всего: кто, что и почем в цветочной лавке.

Итак, я бросила недоуменный взгляд на Диану. Та, не моргнув глазом, подтвердила уже по-русски: «Да, по объявлению».

Все-таки, я этот момент должна прояснить. В дальнейшем еще неоднократно я столкнусь с тем, что Диана, помогая в той или иной мере, будет показывать мне, скольких усилий это ей стоит. И сколько времени она мне уделяет, используя все свои крутые связи, лишь бы решить мой вопрос. Поняв эту ее слабость, я уже никогда ничему не удивлялась. Коль ей нравится, что в таком ракурсе она выглядит всемогущей и значительной, то пусть так и будет.

В случае же с моим трудоустройством оказалось, что Диана, найдя объявление в русской газете, позвонила по нему и договорилась о встрече не с Юрой, а с его женой. Кто знал, что Наташа живет в Нью-Йорке с начала 1970-х, говорит по-русски с сильным акцентом и привыкла объясняться на родном своем английском, тем более по телефону. Иными словами, Диана не просекла, что хозяева русские, да и объявление было напечатано в газете по-английски.

- Почему вы хотели взять на работу русскую? – позднее спросила я у Юры. Он честно мне ответил, что я обхожусь им дешевле, чем любая американка. Русские и полячки – дешевая рабочая сила, но полячки в нашем случае были ни при чем.

ГЛАВА 21

Со следующего дня я приступила к работе. Путь с Бенсонхерста до Аппер Вест-сайда занимал больше часа. Выходила я из дома в восемь утра и с одной пересадкой добиралась в лавку к началу десятого. Пять раз в неделю, с выходными в понедельник и вторник. Меня это более чем устраивало, поскольку теперь воскресенье (его единственный в неделе выходной) я проводила без Ромы. Он поворчал, но маячившая в перспективе помолвка требовала некоторых неудобств.

Я не уставала повторять, что, предложив мне руку и сердце, Рома связал две вещи воедино: наше предстоящее супружество (в чем, наставала я по-прежнему, я сильно сомневаюсь) и мою работу. «Видишь, я начала с работы, - следовала привычная фраза, после чего я так же привычно добавляла. – Хочешь кататься, умей и саночки возить».

Вместо «кататься» я применяла слово созвучное, но непечатное. Это для того, чтобы усилить впечатление от сказанного и прекратить на этом Ромино занудство. Теперь он регулярно по воскресеньям подъезжал к цветочной лавке, и мы шли на ланч в ближайшие места общепита. Меня это вполне устраивало, понятно дело, в плане экономии. Рома оставался джентльменом и скрепя сердце расплачивался за съеденное и выпитое.

Представляю, как в отчаянии он подсчитывал в уме, сколько на такие ланчи уходило проданной им накануне рыбы. Вечером в его выходной день Рома забирал меня на машине домой.

Я по-прежнему раздвигала по вечерам ноги, но до порнопросмотров дело уже не доходило. Девушке предстояло рано вставать. Слабые ромины доводы о том, что ему-то вставать еще раньше, успеха не имели.

«Меня следует не только любить, нежить и холить, - отчитывала я Рому, сама удивляясь звучащей фальши, - но и беречь в постели. А то сотрешь меня в порошок,» - закрывала я тему, стервозно отворачиваясь к стене. Практически ежевечерне срабатывал известный принцип: «Ты уважаешь человека в той же степени, в какой он не дает себя унижать». Рому я уже, что называется, в упор не видела.