Ветер

Всякий контур четок и только грани ближних предметов стираются в воспоминании. Чем ближе, тем очевиднее исчезновение граней, но воздух плывет и остается на месте или это только глаз не успевает следить за сменой остановок.
Тут и воздух парящий, в воспоминании, с той неприметной ясностью детства и рассветной доверчивостью, которая просто не бывает ни в ком никогда.
Я подхожу к себе вдоль воспоминания, и чем ближе к себе подхожу, тем неотчетливей я сам столько лет назад. Почти теряю себя из виду. Сердце стучит в ритме "Карл у Клары украл кораллы".
- Где ты, эй, - спрашиваю вокруг. - Это я, я иду к тебе, - наговариваю бодро, не решаясь идти и споткнуться. Не надеясь молчать.
- Иди ко мне, - зову с солнечной стороны трассы, - иди быстрей, мне пора ехать, - машу мне рукой, поправляя заплечный рюкзак.
Растягиваю пальцами ремень рюкзака.
- Я вот уезжаю, - стою, весь обтекаемый лучами, - из Карло-Либкнехтовска. Как же ты медленно! - Куда тут быстрей, - тороплюсь к трассе по скользским кочкам чернозема, - куда торопиться? Я показываю вдоль дороги, по направлению к Империи.
- Туда! Боюсь опоздать.
- Никак не опоздаешь, - комья земли, как придурошные, выскакивают из-под ног, а если, к тому же, говорить при этом, то раз плюнуть отхватить зубами кончик языка. Тороплюсь, стараясь говорить скупо и быcтpo. Когда выйду на трассу, стану рядом - тогда и побеседуем. - Сам-то откуда? - подымаю встречной машине руку, этакий автостопщик-hitch-hiker в капюшоне солнечного света. Sporting coupe круто проносится мимо.
- Оттуда же, - тычу пальцем в сторону Империи. - Сейчас подойду и расскажу, - иду навстречу себе, но расстояние не изменяется. Всё всегда изменяется, но не сегодня, потому что не всё: сегодня не изменяется расстояние.
Словно поле, которое перехожу, выкатывается из-под ног единым мячиком, при этом я остаюсь на месте. Вроде спортивного упражнения.
Не замечая меня, катит two-door sedan и на дикой скорости не останавливается hatchback. Я не успел увидеть водителя, а следом ползет pickup truck, миль в двадцать, и в салоне нет пассажиров. Я подымаю руку – pickup лениво тормозит.
- Стой, - кричу посреди комьев поля, - не уезжай! Я должен с тобой говорить, это срочно, это тебе не поле перейти.
- Я туда и обратно, - оглядываюсь на Мраморный Дворец, а он выпукло распирает ажурную сетку пострассветных лучей. - скоро вернусь, еще наговоримся, - я падаю в кресло рядом с водительским. - До встречи. Созвонимся.
- Созвонимфа, - выкрикиваю поспешно, пока я закрываю дверцу машины. И машу рукой. - Я буду махать рукой.
- А я вспоминать о нас, - в машине тепло и удобно. - Вперед поехали, - говорю водителю уверенно. И сразу я уменьшаюсь в росте, все еще стою посреди поля, но вот и поле величиной со стрелку спидометра, но все уже истончается и я совсем тонкий стою на остром краешке, а поле подрагивает стрелкой-иголкой, будто в ней и упрятана моя жизнь.
Водитель с мутными глазами греховодника, очевидный вакх с нескончаемой папироской в углу губ, тут же зачинает разговор, лишь бы не спать.
- Машины, блядь, теперь делают, - громко рассчитывает говорить водитель и это у него получается, - разъебаи! Раньше 250 тысяч - и до жопы, а теперь от девяноста пяти уже на подсосе хуячит, - выкуривает водитель сигарету "Друг" за "Другом".
"Каков ты, город моих надежд?" - представить надеюсь цель поездки и это отлично получается.
Скорее всего, ничего не знать о городе - это именно никак себе его и представлять. Он белее белого листа, он чистый белый лист, на котором еще предстоит существовать пористым строчкам путеводителя (сравнение банально). Он белый лист, неначатый хлорофиллом, он белый лист, покрывший зимний город, и по контурам сугробов с трудом догадаться об архитектуре строений, да и о самом их существовании. Он белый лист предстоящих писем, поскольку, не зная, о чем люди пишут, не зная людей города, узнать город бессмысленно, что опять-таки банально..Можно ли читать чужие письма?
"Дорогая Сима! - такой себе mail art. - Как ты, как твои все наши, Сима милая? А у нас все хорошо, зима, и город, как белый лист, весь в снегу. Разве что Олежик пошел в школу, он ведь болел, он вообще болезненный мальчик, а тут всю неделю тридцать девять и два, два раза вызывали скорую, я тебе об этом не писала. Так что он много пропустил, а скоро конец четверти и все-таки пятый класс, хотя учителя говорят, он у вас способный. Об Иришке я тебе писала, только не помню, писала тебе про ее музыку или это было после нашей поездки к маме. Мама сейчас работает, ей одной там, конечно, тяжело,"
"Вадик! Это письмо которое по счету а ты мне еще не ответил. Не думаешь как я волнуюсь как ты там. Это же не у нас здесь! Если тебя плохо кормят ты напиши а я вышлю вареные котлетки. И это будет лучше чем есть такое что они готовят. Или если ты не ешь то что же тогда ты ешь целый день? Меня это очень волнует Вадик! Я уже за неделю как ты уехал места себе не нахожу. Меняешь ли ты носки и трусики? А ты не пишешь! И папа волнуется, а твоя маленькая сестричка Милочка сейчас стоит в манежике и передает тебе привет. Она говорит мы обязательно к тебе в воскресенье приедем. Но сегодня еще четверг а с понедельника ты уже мог бы написать хоть одно письмо. Знаешь как мы нервничаем и ничего не пишешь. Я тебя больше не пошлю в пионерские лагеря, не думай. Так что на следующие каникулы мы поедем на дачу. Мы с папой решили снять на следующий год дачу и возьмем туда газовый балон. Там будем готовить"
"Мои дорогие! Представьте: все вам звоню, звоню, а вас дома нет и нет, или часами занято, что, конечно, заслуга Игоря, только, знаешь ли, в твоем возрасте надо поменьше убивать о друзьями время по телефону, а больше учиться. Может, появилась девушка? Очень интересно. Как ты, Нина? Каталась ли с Сергеем Ивановичем на водных лыжах в субботу, было ли хорошо? Он, вообще, хорошо катается и тебя может кое-чему обучить, хотя ты и так у меня умница. Кстати, передай Шустиковым привет, скажи скоро приеду - пусть готовятся. Ты должно быть помнишь, о чем я говорю. И, вообще, я по всем соскучился, скука здесь страшная, хотя и встречают хорошо, но договор все еще подписываю третью неделю - полно бездельников. Совсем забыл! Купил вчера" "Как я по тебе скучаю! Во Дворце Театр имени Молодежи показывал новую пьесу, такая вокруг была шумиха, а Байтовым удалось купить билеты и на меня тоже, но я не пошла! Ленка все перед их выходом звонила, уговаривала, но как я без тебя. Даже не спросила, понравился спектакль или нет. Никуда без тебя не хочу, и ничего не хочу, все жду, когдя вернется мой самый толстый, самый пассажирный, которого люблю больше жизни! Или ты похудел?! Ты не худей! А если ты похудел и я тебя не узнаю?! Прядставляешь: я тебя не узнаю!!! Смех! Как всегда сквозь слезы, ты так и учти - еще несколько дней будешь неприезжать, я начну плакать! И в телефонную трубку тоже, а поскольку ты звонишь мне часто-часто, то тебе станет невыносимо грустно. И ты приедешь! Неужели ты скоро приедешь!!! Учти: мужчины пробуют со мной знакомиться на улице, но пока я держусь."